Пожар Метрополии [= Пентагон должен быть разрушен! ] - Федор Березин

Однако не очень верится. Пусть тут местами и Средневековье, но дубинки все-таки с электрическим шпунтиком, как в читанной когда-то в детстве, а явившейся из совершенной уже древности книжки «Незнайка на Луне». Так что как-то уж больно примитивно – ружья на изготовку, да еще на заднем дворе. Ходят телевизионные слухи, будто даже в родной, но прошлого века, Москве такое делалось в катакомбах Лубянской площади.

Потом все эти дремотные видения соскучившегося по новизне мозга наконец-то теснятся прочь протиснувшимся в настоящее будущим. Это будущее имеет достаточно странный, но вовсе не экзотический для данного региона вид.

Возле вскрытой камеры Германа Минакова стоят, переминаясь с ноги на ногу, пятнадцать вооруженных негров. Все они улыбаются. Вообще-то это вполне может предвещать что-то не слишком хорошее.

Нужно обладать очень нестандартным воображением, дабы разглядеть в такой картине наступившее будущее.

В эпоху всеобщей деградации нравов и противоестественной морали (правда, СМИ утверждали, что это и есть естественное состояние) коммандер Рекс Петтит имел настоящую семью. Жена – одна, детей – двое. Совсем не наоборот. Опять же жена была только на пять лет моложе, а не на тридцать. К тому же разного с самим Рексом Петтитом пола. И все еще первая. А вот дочь тринадцатилетняя. Во время вахты, в отвлеченных от службы раздумьях, коммандеру было о чем поволноваться. Сын маленький – всего пять. Так что тоже повод для тревог, но не по поводу нравственности и деструктивных факторов школы и улицы, а с точки зрения агрессивности опасных для детей микробов.

Сегодня Рекс Петтит нарушил свою традицию. Вести о происходящем в стране кавардаке докатились даже до его корабля. Правда, пока только через стереоэкран. Заполненный китайцами рынок, может, и функционировал, но слишком хотелось узнать, что там с семьей. Пробок в этот день было меньше, впрочем, как и машин, а кроме того, в некоторых местах блокирующие зажигание на «красный» светофоры оказались отключены. Может, и зря. Никак нельзя было не заметить, как некоторые машины шустрят напрямую по тротуарам. Это было из рук вон, и черт знает, где дрыхли дорожные полицейские. А в одном месте коммандер пронаблюдал драку. И не какую-то мелкую потасовку. Кое-кто из участников орудовал стальными прутами; бились стекла витрин.

Рекс Петтит не в шутку удивился. Он нарушил свои правила и всегдашнее инкогнито – позвонил домой. Никто не отозвался. Ну что же, жена могла убыть за покупками: в условиях наблюдаемого вокруг хаоса стоило набить холодильники до отказа. Благодаря незабвенному министерству и его заботе о достойном вознаграждении за выслугу лет и прочее, семья, в отличие от многих, могла позволить себе иметь две машины. Как рассказывают старожилы, в давние «золотые» времена восьмидесятых-девяностых это считалось нормой, так жила вся Америка. При звонке на «мобильник» тоже никто не отозвался. Он набрал номер дочки, точнее ввел имеющийся в памяти телефона код. Эффект снова оказался нулевым. Похоже, сегодня плохо работали не только полицейские. Может, параллельно всему проводится массовая забастовка работников связи? Такую «мелочь» вполне могли не упомянуть в новостях, ведь здесь не имелось пикантных подробностей половой жизни сенатора с любимой собакой колли или чего-то сходного.

Неплохо было бы прозвонить кому-нибудь из знакомых для полного подтверждения гипотезы. Однако коммандер Рекс Петтит почему-то не стал этого делать. Он прибавил скорость. Его на две трети оплачиваемый флотом дом находился ближе к окраине.

– Ты, Герман Мина… Минак..? – спросило его тогда одно из улыбающихся черных лиц.

– Да, я Минаков, – согласился Герман, раздумывая, что будет дальше. Ибо если бы на пятнадцати неграх наличествовали полицейские регалии, все бы не так уж сильно отклонялось от привычности, а тут… Может, они все разом из какого-нибудь ФБР? И вся их цветастая одежда просто маскировка?

– Вот и хорошо! – сказало неизвестное черное лицо, улыбаясь еще шире. – А я Великий Бенин.

– Что? – автоматически переспросил Герман.

– Великий Бенин – имя такое, – пояснило темно-фиолетовое лицо, продолжая все так же цвести.

– А, имя такое, – понял несколько сбитый с толку Минаков, все еще продолжая подозревать себя в не слишком достаточном знании английского. Может, какие-то нюансы американского диалекта?

– А это Дикси Чад, – улыбающееся лицо указало на другое такое же. – А это Джозеф Конго. А это…

И оно перечислило очень много названий всяких существующих ныне, а также давно развалившихся стран Черного континента Африка.

Я в сумасшедшем доме, констатировал Герман Минаков, но не стал докладывать об этом вслух. Когда представление (в прямом и переносном смысле) закончилось, он тоже стал улыбаться. Было от чего. Особое впечатление произвел на него Петр Замбия. И понятное дело, не лицом – Герман даже не выделил его среди единообразных.

Много после Минаков скептически отнесется к своему тогдашнему удивлению. Ибо однажды к нему обратится с просьбой солдат из соседнего «племени».

– Мой друг и брат, – скажет ему молодой черный парнишка восемнадцати-двадцати лет от роду, – не позволишь ли ты и мне принять фамилию Минаков? Я обязуюсь не запятнать твое имя грязью, а только прославить его пролитой кровью врагов.

– Не подведешь, брат? – уточнит тогда на всякий случай Герман.

– Не сомневайся, соплеменник. Кровь бледной погани будет литься ведрами.

– Ну что ж, пускай, – пожмет плечами бывший африканский коммандос Минаков. – А как теперь будет звучать твое полное имя?

– Последнее время я звался Самьюэл Гана, а теперь…

– Наверное, Самьюэл Минаков? – прикинет Герман.

– Нет, Самьюэл я звался уже долго, – пояснит «соплеменник». – Теперь буду зваться Гана Минаков. Ведь Гана – это хорошая маленькая страна, правильно. И кроме того, по первой букве оно похоже на твое имя, брат Герман.

– Ага, – кивнет тогда Минаков, более не обладающий эксклюзивной для Северной Америки фамилией.

Но этот случай находился покуда в неизвестности будущего, и значит, пока можно было преспокойно дивиться небывалому настоящему.

– Все мы братья, – поведал ему тогда улыбающийся Великий Бенин.

– Настоящие? – искренне не поверил русский человек Минаков. Он уже не был убежден, что отдельные негритянки не способны рожать до пятнадцати детей в пару-тройку заходов.

– Да, мы настоящие братья, – кивнул ему Великий Бенин. – И ты тоже можешь стать нашим братом.

И тогда Минаков счел за должное некоторое время помолчать.

Ему повезло, что он не обнаружил сына.

Зато неладное он почувствовал сразу. Да и как было не почувствовать? Весь его район преобразился. По дорожкам, навстречу и поперек, мигрировали по ветру рваные, редкие ныне одноразовые пакеты. У нескольких домов были выбиты стекла, а в одном месте валялась изрядно покореженная металлическая дверь. Мусор наличествовал везде. Было кое-что и похуже, но на пути к цели он такое не заметил: может быть, психика не подготовилась воспринять. Это были два застреленных человека. Они лежали чуть в стороне, на захламленном бетоне, и возможно, только с возвратного хода, с нового ракурса, их получалось засечь случайно.